ХЛЕБ И КРОВЬ
ХЛЕБ И КРОВЬ
Кто хочет хлеба, пусть готовится к войне;
Пускай построит ров, сторожевые башни.
И бдительность врага в любезной болтовне
Он должен усыпить, свои удобрив пашни.
Знай, плоть твоих врагов полезней, чем навоз.
Их падаль для полей послужит удобреньем.
Хлеб, кровь, вода и плоть — лишь цепь метаморфоз,
Что связывает вновь Творца с его твореньем.
Мы каждый год сей груз на сапогах несём,
В сезон дождей, когда, скользя по жиже липкой,
Ныряем в грязеснег, в тот самый чернозём,
Тропою проходя опасною и хлипкой.
Приют в сырой земле здесь обретал тевтон,
Когда разинул рот на свежий, сдобный бублик;
Поляк или румын получат свой батон,
Они — лишь перегной непризнанных республик…
Соратник! Наводись, проверь и заряжай.
Сегодня и сейчас ты — жнец. Твой саван чёрен.
Скорее собери богатый урожай,
Солому отделив от крупных спелых зёрен!
Черепахи
Их мир стоял на черепахе,
А мой стоит на черепах.
Их мир исчез в крови и прахе,
Мой — скоро обратится в прах.
Стоят угрюмо обелиски.
Могуч мозаик монумент.
Лишь евнухи и одалиски,
Да фараон по кличке Мент.
Весь мир стоял на черепахе
У терриконов-пирамид.
Заменят египтян феллахи.
Иной акцент. Иной подвид.
И тропами натуралиста
Со мной пройдёте вместе вы,
Тропой опасною и мглистой,
Тропою мёртвой головы.
Она летит на свет в окошке,
Она лежит среди травы.
Травля зверей
Для вас национальность
Определит passeport.
Кому война — банальность,
Кому-то — просто спорт.
Невинные забавы
Таит Эдемский сад.
Но здесь, на поле славы,
Есть только граф де Сад.
Неважно, что судачит
Высокий гинекей.
Ведь вежливость не значит,
Что я для вас — лакей.
Пример сахибов белых
Для вас не по плечу.
Безжалостных и смелых,
И преданных мечу.
Мне гнусен и противен
Ваш пошлый нарратив.
Ваш слог пейоративен
И низменен мотив.
Не наступив на грабли,
Не разобью я нос.
Я выступлю за травлю.
Я напишу донос.
Тот, кто великодушен,
Пускай меня простит.
Ведь мне совсем не нужен
Идейный трансвестит.
Я выступил за травлю
Для выродков, зверей.
Себя я не исправлю.
Вы — лучше и добрей.
Нобилизация и мобилизация
Я помню вас, о нобили-танкисты,
Всех рыцарей в сияющей броне,
Героев нашей русской Реконкисты,
Кто видел смерть в безжалостном огне.
Их шлемофоны и комбинезоны —
И вместо шлемов, и миланских лат.
Могучие, как в прерии бизоны,
Они седлают вражеский булат.
Мы были вместе и бывали порознь,
В составе рот и сводных батарей,
Но с нами был Сантьяго Матаморос,
И мы твердили: ¡Viva Cristo Rey!
Теперь иные пожинают лавры,
Мол, Дон Кихоты старые смешны.
Что не враги заклятые нам мавры,
Что всадники в сраженьях не нужны.
Что всё решат интриги и дублоны
С рецептами придворных поваров
Да мушкетёров плотные колонны,
Копающих под Ла-Рошелью ров.
Когда вы будете на острие,
Вы вспомните последних дестриэ[1].
Плоды зла
Даниилу Туленкову
Итак, я отложил мой томик Fleurs du Mal[2],
Довольно упырей и прочего лесбийства.
О да, ты жил не зря, злой чёрт Гейдар Джемаль,
Мистический пророк террора и убийства.
Зло принесло свои багровые плоды,
Они растут в саду воинственно-зелёном.
Смотри не проливай ни капельки воды,
Поддержки не давай их подлым батальонам.
Любой, кто говорит, что он славянам брат,
Кто требует любви настырно и капризно,
Тот в глубине души не брат, а конокрад.
Ведь он в себе несёт бациллы пантюркизма.
Змеиные слова и Дьявола печать,
Их выдают порой, как в Гнилоусте Гриме.
Я научился их по текстам различать…
Их ненависть всегда видна в речах о Риме.
Междоусобных войн очередной этап
Нас прихотью своей привёл в одни окопы.
Ваш тайный идеал — Басаев и Хаттаб,
Из мобиков хашар[3], чтоб славянин был раб,
Шахиды, ненавистники Европы.
Однажды и навек развеется туман,
Нам вспомнятся ещё и Уткин, и Пригожин.
Когда вы, перейдя на сторону Осман,
Как завещал А. Блок, вновь повернётесь к нам
Своею азиатской рожей.
Монолог западенца
Хищный профиль и чёрные косы под хусткой,
И до смерти не тронула их седина.
Мои корни в Волыни. Не очень я русский…
Я бы съездил туда, если бы не война.
Не поеду к древлянам за памятью предков,
Они схватят меня и привяжут к сосне,
Словно Рюрика сына. И, взяв сигаретку,
Всё припомнят они обязательно мне.
Прадед долгих три года за морем батрачил,
И долла́ры копил, лес валя в Canada.
Эта скупость моя от него, не иначе,
Хоть фамилия пишется и Сигида.
Эта скупость и чёрствость, тупое упрямство,
Волыняки — упрямые, словно волы.
Хуторская хитринка и прищур крестьянства,
Что колхоз, что паны́, не хотим кабалы.
Сила нации крепнет в селе и в деревне.
Пехотинцы растут, как бурьян, в хуторах.
Эту старую мудрость, доступную древним,
Их потомки наивные бросили в прах.
Сила нации портится и увядает
В мегаполисах, в дыме больших городов.
Не воспроизводится. Всё заменяет
Урожай демографии южных садов.
Ничего не осталось. Заброшен очаг.
И стоит на кургане последний Кипчак.
Рифейский дестриэ
Он на снабженья острие,
В пустыни и пампасы
Рифейский верный дестриэ
Везёт боеприпасы.
Везёт и в грязевой прилив,
И в бурю, и в морозы,
Он в путь идёт, неприхотлив,
По Via Dolorosa.
Высокий болевой порог
И некомфортный просто.
Он торит путь, как носорог,
Ревущий и трёхосный.
И этот шестиногий зверь,
Могучий и солярный,
Спасал и раньше и теперь
От гибели коварной.
Поводья конь в галопе рвёт
И так же, трёхмостовый,
Он клич свой боевой ревёт,
В Поход идя Крестовый.
Пленяет юных дев алмаз
И блеск их ослепляет.
Пленяет юношей КамАЗ,
Комфортом соблазняет.
Но я их точно не пойму,
Не подниму забрала.
И не предам я потому
Любимого Урала.
История Юрия Ковальчука
История Юрия Ковальчука
Давно не даёт мне покоя.
Судьба ополченца и фронтовика,
Судьба аутло и изгоя.
В Крамахе работал из ПТРС
Он в первые дни ополченья.
Но я всё ж имею иной интерес
Примера и нравоученья.
Он маму не видел который уж год.
И в сторону Новой Каховки
Окольными тропами Юра идёт.
Идёт аккуратно и ловко.
Он маму увидел, забрал ноутбук.
Решив возвратиться обратно,
Расслабился Юра, Россия нам друг.
И шёл он к друзьям аккуратно…
Ночной пограничников русский дозор,
Красивые, как на открытке,
Его задержали, отдав на позор
Укропам. На казни и пытки.
Потом восемнадцатый. Общий обмен.
Подкасты, статьи, репортажи…
Братуха, ты выжил. Уже супермен.
Ты не обижаешься даже.
Он умер. Мы не были с Юрой кенты.
Коллеги. Ни больше, ни меньше.
Расходники. Мясо. Тупые скоты.
И сепары, и унтерменши.
Да здравствуют Родина и СВО.
А прошлое… вы не тревожьте его.
Деньги и месть
Меня мотивируют деньги и месть,
А вовсе не сладко-восточная лесть.
За лестью восточной иди на базар,
В чертоги арабов и новых хазар.
Отверженный, злой, саркастичный Селин
Всегда повышает мой адреналин.
Меня мотивируют деньги и месть,
И с этой иглы не дано уже слезть.
Я помню и смотр на просторах пампасов,
И белых сахибов широких лампасов.
Твоя строевая, вонючий дикарь,
Не катит, а ты — бессловесная тварь.
Теперь вы поёте про верность и честь.
Меня мотивируют деньги и месть.
Придёт перемирия сладостный час,
И тут же из памяти выкинут нас.
И вновь закричат перед строем, как встарь:
Знай место своё, бессловесная тварь.
Большая война, столкновение рас,
Уже неизбежна. И в шаге от нас.
Где черни толпа, и костёр, и фонарь…
Что делать, ведь я — бессловесная тварь.
Меня мотивируют деньги и месть.
Давайте оставим же всё, как и есть.
Мечтающим пойти дорогой комбатантов
Он вырос и окреп; и он — войны ровесник.
И через десять лет он превзойдёт меня.
Ведь я — совсем не князь, скорее, пан наместник,
Один из мастеров мортирного огня.
Мечтающих пойти дорогой комбатантов,
Кто думает, что он судьбой своей храним,
Готов я привести в палату ампутантов,
Где мог бы побледнеть и Босх Иероним…
Влюблённый соловей щебечет от восторга:
Ещё один рывок, и рухнет Часов Яр.
Но репортаж из переполненного морга
Никто не проведёт из медиа-майяр.
Мечтатели-юнцы, смотрите на обрубки!
Всё то, что вам сулят, — морковка для ослов
…вил кольца сизый дым его вишнёвой трубки.
Профессор создавал словарь эльфийских слов…
Зверобои прерий Приазовья
Елене Заславской
Отбросим пафосные штампы,
Про НАТО, БРИКС и Русский Мир.
Мы все — Натаниэли Бампо.
Мы защищаем свой фронтир.
Мы — трапперы, мы — зверобои.
Здесь, в ДНР и ЛНР,
Мы — белой голытьбы ковбои,
А каждый третий — браконьер.
Недаром красные мундиры
Нас унтерменшами зовут.
Убиты наши командиры,
И службы мы несём хомут.
Потомки молодогвардейцев,
Однажды сброшенных в забой,
Нужны в войне против индейцев…
Не так ли, Джонни, мой ковбой?
И мы быкам хвосты крутили
И в прериях пасли коров.
Отпор укропу-чикатиле
Бывал жесток, бывал суров.
Да, с нас порой снимали скальпы;
С врагов снимали скальпы мы…
О том слагали висы скальды,
Те, что ушли в край вечной тьмы.
Мы не нужны в салонах светских,
Ни в спальнях дорогих квартир;
Для зверобоев постсоветских —
Ночь, техника, БК, фронтир.
Троя с Микенами
Орды восточные Трою с Микенами,
Всё, что построено нами, возьмут.
Барби цветные с их сладкими Кенами
Сменят расистов и белых зануд.
Мобилизацией классовой, массовой
Юнгер угрюмый нас в книге пугал;
Мир одноразовый — домик пластмассовый,
Где во главе — ассирийский Нергал.
Семьи распались и стали, как атомы,
Словно фрагменты мозаик в руке:
Люди — рабы для жрецов с зиккуратами,
Дети их — топливо в медном быке.
Бросили библиотеки домашние,
Всё на помойку. Бессмысленный хлам!
Люди воздвигли капище с башнями,
Чтоб поклониться козлам и ослам.
Трою с Микенами ближневосточные
Орды займут, приумножив стада.
Мысли холодные, злые и точные:
Счастливы те, кто не знает стыда!
Март — апрель 2024 года
[1] Крупный боевой рыцарский конь, как правило, жеребец. — Прим. ред.
[2] «Цветы зла» — стихотворения Шарля Бодлера. — Прим. ред.
[3] Хашар. арабск. — «совместный труд, благотворительность». — Прим. ред.
Об авторе:
Родился 26 мая 1986 года в Краснодоне. Окончил Луганский педагогический университет.
Поэт, переводчик, член Союзов писателей России и ЛДНР. Участник фестивалей «Большой Донбасс», «Муза Новороссии». Лауреат литературной премии «В поисках правды и справедливости» в номинации «Молодая поэзия России» (Москва, 2015).
Первая книга — «Орфография ненависти» (2019). Печатался в сборниках, журналах и альманахах.
В мае 2014 года вступил в Ополчение; прошёл путь от рядового бойца до офицера. С февраля 2022 года — участник СВО. В ноябре 2022 года был тяжело ранен. После длительного лечения с января 2024 года — снова в рядах Вооружённых сил РФ.